На фото: Бродвей 120, Нью-Йорк. Знаменитый адрес, по которому в 1917 году располагались офисы банков, финансировавших революцию в России
Клаус Шваб и Ленин: очевидные параллели
Все серьезные исследователи признают, что сегодня в мире происходят события поистине судьбоносные. Современный мир, как мы не раз уже указывали, по сути, закрывается, кардинально переформатируется, и совершенно понятно, что то, что идет ему на смену, будет фундаментально отличаться от того, к чему мы привыкли. Сейчас читающей публике уже достаточно хорошо известны основные положения книги Клауса Шваба «Covid-19: The Great Reset», но для наших сегодняшних целей необходимо напомнить наиболее характерные и важные из них.
1. Провозглашается, что после «пандемии» (читай: рукотворной мировой революции с использованием «фактора ковида») никакого возврата к прошлому уже не будет.
2. «Светлое будущее», по Швабу, – это мир, где будут стёрты различия между богатыми и бедными странами, а со временем уничтожены государственные границы. Возникнет единое планетарное государство с единым правительством: «Вопрос о Мировом правительстве – в центре всех вопросов». Кроме того, главный идеолог глобалистской революции недвусмысленно даёт понять, что «тёмным религиозным воззрениям и этническим предпочтениям» будет объявлена война.
3. Экономика «дивного нового мира» должна централизованно управляться гигантскими монополиями. Частная собственность будет отмирать, её место займёт «экономика пользования», «экономика участия». Наличных денег не будет, будут повсеместно введены цифровые валюты.
Далее Шваб говорит: о переходе к «зеленой» энергетике, о качественном снижении демографического роста, о роботизации и цифровизации экономики, о поголовной обязательной вакцинации и, наконец, о кардинальном «усовершенствовании человека», то есть о выходе на первый план идеологии и концепции трансгуманизма. Без идеи и программы создания «нового человека» этот глобальный план по трансформации мира был бы недоделанным, неполным.
Конечно, во всем этом есть немало нового. Цифровые и биотехнологии – это то, чего не было сто лет тому назад. Но все же в этих построениях видится нам в значительной степени что-то очень знакомое. Например, решительная война с прошлым. «Отречемся от старого мира» – это ведь не Шваб выдумал? Как и само выражение «новый человек»…
Дальше – об уничтожении национальных государств. Все, кто когда-то изучал марксизм-ленинизм, хорошо знают это краеугольное положение «великого и всепобеждающего учения». Об этом писал еще Энгельс в «Анти-Дюринге», а в «Государстве и революции» Ленина этому посвящена целая отдельная глава. Причем, крайне важно, что существование государства прямо связывается у «классиков» с существованием, так сказать, традиционного капитализма, в котором доминирует частная собственность и налицо «классовое общество»; постепенное отмирание того и другого, согласно марксисткой доктрине, как раз и приведет к «отмиранию государства». А пока еще идет «классовая борьба», пока «мы» (то есть большевики) еще не победили, такой институт, как государство, «нам» ой, как необходим!..
Понятно, что рассуждения «классиков» о свободе в «бесклассовом обществе» следует воспринимать с пониманием, то есть критически; говоря об отмирании государства, они фактически говорили об уничтожении его лишь в старом, традиционном смысле. Реальная история наглядно показала, что формы государственного принуждения в тех странах, где левые приходили к власти, были на много порядков свирепее, чем всё, что имело место прежде. Сегодняшние глобалисты тоже стремятся заменить старые национальные государства новыми, небывалыми еще формами принуждения. И, кроме того, война с «религиозными предрассудками» и «этническими предпочтениями» – есть то, что решительно объединяет глобалистов новых и старых (в лице сегодняшних глобалистов с одной стороны и марксистов и российских большевиков с другой).
Знакомо нам и стремление демонтировать институт частной собственности. Причем, решительная война с любыми формами капитализма ради народного блага – отнюдь не то, что реально привлекало Маркса и Ленина. Так, например, в 1918 году Ленин писал: «Если бы мы могли в России через малое число времени осуществить государственный капитализм, это было бы победой». А «осуществление социализма», по Ленину, «определяется именно нашими успехами в сочетании с советской властью и советской организацией управления с новейшим прогрессом капитализма». Что же конкретно имеет в виду Ленин? А вот что. «В настоящее время» (то есть при советской власти) «осуществлять государственный капитализм — это значит проводить в жизнь тот учет и контроль, которые капиталистические классы проводили в жизнь». Именно «учет, обобществление и контроль» и есть, по Ленину явные, бесспорные преимущества государственного капитализма. Это советской власти необходимо взять на вооружение, поскольку «мелкая буржуазия» (то есть вообще все частные собственники, не обязательно владельцы предприятий, то есть «средств производства») упорно сопротивляется «учету, обобществлению и контролю», держась за свою собственность, не желая расставаться с ней. А без «обобществления» «социализма» не построишь! Именно «государственный монопольный капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, – говорит Ленин, – есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет».
«К государственному крупному капитализму и к социализму ведет одна и та же дорога, ведет путь через одну и ту же промежуточную инстанцию, называемую „народный учет и контроль за производством и распределением продуктов“». Ну, положим, насчет «народного» вождь малость загнул. Субъектом «учета и контроля» всегда была партия и только она. При этом деньги в руках мелких собственников – страшное зло.
«Мелкие буржуи имеют запас деньжонок в несколько тысяч, накопленных „правдами“ и особенно „неправдами“…» «Деньги – это свидетельство на получение общественного богатства, и многомиллионный [!] слой мелких собственников крепко держит это свидетельство, прячет его от государства, ни в какой социализм и коммунизм не веря». «Мелкий буржуа, хранящий тысчёнки, враг государственного капитализма, и эти тысчёнки он желает реализовать непременно для себя». Мечта Ленина – «переход к принудительным текущим счетам или принудительному держанию денег в банках…» – первый шаг на пути к будущей отмене денег при коммунизме. Ну прямо точно по Швабу! Задолго до рождения последнего…
Ну и, как итог – апофеоз ленинизма: «Если вы будете называть трудовым крестьянином того, кто сотни пудов хлеба собрал своим трудом и даже без всякого наемного труда, а теперь видит, что может быть, что если он будет держать эти сотни пудов, то он может продать их не по шесть рублей, а дороже, такой крестьянин превращается в эксплуататора, хуже разбойника». Вывод – жесточайшая «продовольственная диктатура».
Иными словами, у всех надо всё отобрать, а потом распределять. В разумных объемах, разумеется.
Чем это отличается от швабовской «перезагрузки», при которой 99% всего населения планеты уравниваются в фактической нищете, в идеале не имеют никакой частной собственности и кормятся с руки мирового хозяина, послушно выполняя все необходимые для этого условия, не очень понятно. Конкретные средства достижения не вполне идентичны (несколько разные формы насилия), а цели очень даже похожи.
Не может не броситься в глаза и еще одна крайне существенная деталь, делающая очень похожими большевистскую политику времен «военного коммунизма» и «великую перезагрузку по Клаусу Швабу. (Отчасти мы уже вскользь ее коснулись). В обоих случаях активно используется социалистический тезис о всеобщем благе. Как Ленин в своих, по сути, вполне глобалистских планах по кардинальному переустройству жизни в России, а затем – и во всем мире (в 1918 году, когда писались приведенные выше строки, у большевиков еще не угасла вера в мировую революцию) постоянно апеллирует к «сознательным рабочим», «трудящимся», так и Шваб со своими соавторами в своей теории «инклюзивного капитализма» говорит о «всеобщем участии». Понятно, что в обоих случаях реальным субъектом управления становится узкая группа «посвященных», а все разговоры о народном благе в итоге оказываются лишь приманкой для большинства. В связи с этой очевидной общностью глубоко не случайно, что некоторые исследователи сегодня уже прямо говорят о «коммунистическом радикализме адептов инклюзивного капитализма».
Тоталитарный, погромный большевизм существенно опередил свое время, не сумев в эпоху «военного коммунизма» довести начатое до конца. Сегодня мы прекрасно понимаем, что одна из причин – это отсутствие в руках большевиков тех средств тотального электронного, цифрового контроля, которые имеются у глобалистов 21 века.
Карл Маркс и Ротшильды: начало «всепобеждающего учения»
Немалое созвучие марксизма-ленинизма и глобалистского проекта «великой перезагрузки» по Клаусу Швабу – отнюдь не случайное идеологическое совпадение. Ибо за спиной того и другого стоят и стояли хозяева мировых денег, элитные кланы, контролирующие банковский, точнее финансовый капитал.
Сегодня уже достаточно известна связь Маркса и клана Ротшильдов. Достаточно указать, что всю подготовительную работу для создания любимого детища Маркса – Первого Интернационала негласно профинансировал один из лидеров английских иллюминатов, глава крупнейшего банкирского дома Натаниэль Ротшильд, в 1885 году возведенный в лорды.
Русский революционер М.А. Бакунин, противостоявший Марксу в Первом Интернационале, писал: «Я уверен, что Ротшильды, с одной стороны, ценят заслуги Маркса, и что Маркс, с другой, чувствует инстинктивную привлекательность и большое уважение к Ротшильдам»[1]. Но дело было, конечно, отнюдь не только в простой симпатии. Профессор В.Ю. Катасонов со ссылкой на известного американского исследователя Энтони Саттона напоминает, что тот в своих книгах аргументировано показал: «основоположник» получал от финансистов деньги под «социальные заказы» последних. Достаточно сослаться на знаменитый «Манифест Коммунистической партии» Маркса. (Касательно авторства здесь существуют разные предположения. Так, Саттон утверждает, что основные положения этого документа были заимствованы автором из «Принципов социализма» малоизвестного французского социалиста Виктора Консидерана[2]. Другие исследователи полагают, что «Манифест» есть ни что иное, как доработанный вариант программного документа общества баварских иллюминатов, написанный Адамом Вейсгауптом). Так вот, в этом основополагающем документе, своего рода «Библии» марксистов и коммунистов, в пункте пятом, по сути, предлагается «схема резервной центральной банковской системы, которая напоминает структуру Первого банка Соединенных Штатов, общие принципы закона о Федеральной резервной системе, а также модель ранних европейских центральных банков»[3]. В этом пункте прямо говорится: «Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и исключительной монополией». С той только разницей, что сегодня ФРС (как и другие центральные банки) отнюдь не находится под контролем «своего» национального государства…
Говоря о глубинной общности, которая существует между марксизмом и глобальным финансовым капиталом, Энтони Саттон писал: «Маркс понимал, что если небольшая группа людей завладеет предложением денег и институтом кредитно-банковских учреждений государства (то есть центральным банком), то она единолично сможет управлять циклом «бум – спад» экономики этого государства... Для каких целей элита (то есть банкиры-ростовщики) финансировала Маркса? Цель одна –...добиться господства элиты. Марксизм – это средство для упрочения власти элиты. Он не ставит своей задачей облегчить страдание бедных или способствовать прогрессу человечества. Это всего лишь план элиты...»[4]
В связи с этим Валентин Катасонов прямо указывает, что Маркс с большой вероятностью получил социальный заказ от банкиров «на создание такой теории, которая позволила бы энергию социальных и политических протестов отвести от банкиров и перенаправить ее в сторону фабрикантов, заводчиков и купцов» и продолжает, что «большевики в России действовали, основываясь именно на таких схемах Маркса»[5]. Так что там писал Ленин про «народный» учет и контроль? Быть может, это было «воспоминание о будущем», и в действительности речь шла об «учете и контроле» со стороны банков – идее, которая сейчас настолько актуальна, что обсуждается уже практически везде – от органов власти, вносящих соответствующие изменения в законы, до блогов и соцсетей?
Такая мысль кажется довольно экзотической, но в действительности есть совершенно конкретные факты, указывающие на то, что все именно так и было. Проанализировав финансовую политику первых лет советской власти, профессор Катасонов говорит, что Ленин, во-первых, «неоднократно повторял тезис, что банки в условиях нового общественного строя следует оставить в качестве институтов “контроля и учета”, а сам “контроль и учет” – неотъемлемое условие социалистической экономики. Во-вторых, Ленин был сторонником максимальной централизации банковской системы… Фактически Ленин выступал за то, чтобы консолидировать активы и пассивы всех частных банков в одном учреждении – центральном банке»[6]. В свете сегодняшних реалий данная констатация в комментариях не нуждается.
Большевики и международные банкиры: малоизвестные страницы революции в России
Тайные связи революционеров и банкиров сполна проявились и в истории российской революции. Упомянутый выше Энтони Саттон в своей знаменитой книге «Уолл-Стрит и большевицкая революция» показал механизм этой связи, сказавшейся в финансировании большевиков банковским капиталом. Исследователь прямо говорит (и доказывает это немалым числом конкретных примеров) о «партнерстве международного монополистического капитализма и международного революционного социализма, направленного к их взаимной выгоде».[7]
Опираясь на документы, автор указывает: что тогдашний президент США Вудро Вильсон прямо способствовал выдаче Троцкому паспорта для выезда в Россию, хотя того и пытались задержать на канадской границе; что друг и сторонник президента Чарльз Крейн ездил в Россию в середине 1917 года для установления контактов между большевиками и американским правительством, причем в компании с видным американским коммунистом Линкольном Стеффенсом, который служил связующим звеном между Троцким и Вильсоном. (С. 21). Задержанный поначалу в Канаде при попытке выехать в Европу, Троцкий был освобожден «по просьбе посольства Великобритании в Вашингтоне…, которое действовало по просьбе Госдепартамента США, который действовал для кого-то еще». (С. 30). Понятно, что этим «кем-то» и был президент Вильсон. Далее исследователь отмечает, что «прямая связь между Троцким и международными банкирами» осуществлялась через его дядю по материнской линии Абрама Животовского, который хотя и был по своим убеждениям вроде бы противником большевиков, тем не менее «в 1918 году в валютных сделках действовал фактически в интересах» их режима в России. (С. 35). Но наиболее интересен главный сюжет, связанный с глобальным финансированием большевиков и других левых партий в России банкирами Уолл-Стрита (вокруг чего существует немало всякого рода фейков и домыслов).
Идея использования революционеров для подрыва России может быть прослежена с 1915 года, когда активный коммерсант и по совместительству – «демон революции» Гельфанд-Парвус 14 августа изложил соответствующий план немецкому послу в Константинополе Брокдорфу-Рацлау, о чем тот и проинформировал свое руководство в Германии. Считается, что именно Парвусу принадлежала скандальная идея, суть которой заключалась в том, что без денег никакую революцию не совершишь, а поскольку сами революционеры их не зарабатывают, то, стало быть, деньги следует взять у тех, кто умеет их делать «из воздуха», то есть, как понятно, у банкиров. Приоритет Парвуса здесь довольно спорен, поскольку, как мы видели выше, сам Маркс был связан с тогдашними хозяевами мировых денег, в частности, с кланом Ротшильдов (что является фактом, не оспариваемым никем из серьезных историков). Саттон осторожно замечает (с. 40), что идея Парвуса «соответствовала» (то есть фактически – вполне могла быть заимствована им) подходу, которому давно уже следовали банкиры Уолл-Стрита и других финансовых центров тогдашнего мира, в частности, Дж. П. Морган и Макс Варбург. Так, в частности, британский историк чешского происхождения Збигнев Земан (которому принадлежит приоритет в обнаружении и публикации так называемого «Меморандума Парвуса»), составитель известного сборника «Германия и революция в России. 1915 – 1918»[8], говорит о роли М. Варбурга в создании некоего русского издательства и ссылается на соглашение от 12 августа 1916 года, по которому германский промышленник Стиннес согласился внести два миллиона рублей на его финансирование. При этом Зееман, ссылаясь на известные ему документы, полагает, что часть этих денег пошла попросту на поддержку российской социал-демократической печати. (Саттон, с. 41).
В целом финансовая схема, использованная банкирами для поддержки российской революции, заключалась в том, что ведущими банками Уолл-Стрита давались беспроцентные кредиты Германии (и это при том, что дело происходило во время мировой войны, в которую США вскоре вступили на стороне Антанты, то есть главного противника Германии!). (Германия использовалась здесь в роли посредника, на что была готова, поскольку ослабление России с помощью революции полностью соответствовало ее интересам). Затем через сложную цепочку посредников, через сеть банков в Стокгольме деньги перегонялись на территорию Российской Империи, конкретно – в Финляндию, где и происходил обнал. Таким образом, банкиры очевидным образом были прямыми участниками революции, а изначальный источник денег оказывался тщательно замаскирован. М.В. Назаров в послесловии к книге Саттона высказывает весьма уверенное предположение, что общее кураторство над процессом осуществлял Макс Варбург при посредстве Якоба Шиффа. (С. 320 сл.). Вполне возможно, что так оно и было, однако прямых, бесспорных, задокументированных доказательств этому нет, поэтому данное обстоятельство приходится отнести все же к области предположений, хотя и весьма вероятных.
Таким образом, очевидно, что сам Парвус отнюдь не был главным источником денег для финансирования российской революции. Он, напротив, получал для этой цели крупные суммы от германского Генерального штаба.
Однако его роль не исчерпывается этим. Парвус создал коммерческую компанию со штаб-квартирой в Константинополе (которая во время войны была перенесена им в Швейцарию, а затем в Копенгаген), осуществлявшую легальные торговые операции, в том числе и в воюющих государствах. Здесь он вел социал-демократическую пропаганду и одновременно занимался крупными экспортно-импортными сделками. Исследователи, в частности, Г.М. Катков[9] и др. указывают, что, по некоторым сведениям, этот «социалист-капиталист» поставлял на Балканы устаревшее немецкое вооружение и осуществил крупные поставки российского зерна в воевавшую с Россией Германию! А в 1916 году он также заключил в Дании огромную сделку, которая «закрыла доступ на датский рынок для английского угля и открыла его для немецкого угля» и тем опять же сильно помог Германии.
Однако сам Парвус, возглавлявший некий Институт по изучению последствий Мировой войны (характерный аналог нынешних НКО с непрозрачным иностранным участием), формально даже не был сам причастен к этой коммерческой деятельности, везде расставляя зависимых от него своих сотрудников, своего рода «зиц-председателей». Одним из таких сотрудников Парвуса был Карл Фюрстенберг-Ганецкий, осуществлявший связь между своим фактическим хозяином и Лениным. Он стал активным соучастником широкомасштабной деятельности на черном рынке в сфере торговли оружием, которую Гельфанд «развил в Дании с ведома и содействия германских властей». Параллельно, под крышей у с виду невинного «Института» Гельфанд-Парвус собирал оказавшихся не у дел в эмиграции русских революционеров, подкидывая им (разумеется, через посредников) мелкие суммы на повседневные расходы и тем сохраняя эту когорту для возможной в будущем революции.
Доктор Циммер, который по поручению германского МИДа инспектировал деятельность Парвуса, утверждал, что в распоряжении последнего имелись восемь агентов в Копенгагене и десять разъездных агентов в России, которые, в частности, по некоторым весьма вероятным предположениям, «курировали» вопросы финансирования и разжигания забастовочного движения на российских оборонных предприятиях[10]. Другой немецкий аудитор констатировал, что «созданные им (Парвусом) торговые компании развивались и процветали с поразительной быстротой. Деньги лились рекой в карманы Гельфанда и Фюрстенберга. Часть из них, поступавшая от незаконной торговли медикаментами, противозачаточными средствами и косметикой, оставалась в этой стране (России) ради необъявленных целей»[11]. Исследовав деятельность одного из филиалов Гельфанда, управлявшегося Георгом Склацем, он был поражен «невероятными сделками», осуществленными Склацем в нарушение постановлений о правилах торговли в Германии во время войны, но с ведома и согласия немецкого МИДа.
Следует еще раз обратить внимание на то, что среди исследователей существует вполне обоснованное мнение, что помимо посредничества Парвуса в передаче революционерам глобальных денег от международных банкиров, от торговых операций его компании также шли нелегальные отчисления для подпитки забастовочного движения в России, по своему размаху абсолютно беспрецедентного для воюющей страны.
Крайне важную, если не ключевую роль в финансировании большевиков и других левых партий в России сыграл «большевицкий банкир» Олоф Ашберг, владелец банка «Ниа Банкен», основанного в 1912 году в Стокгольме. В число его содиректоров входили видные члены шведских кооперативов и шведские социалисты, включая Г.В. Даля, К.Г. Рослинга и К. Герхарда Магнуссона. В 1918 году из-за финансовых операций в пользу Германии «Ниа Банкен» попал в черный список союзников и сменил свое название на «Свенск Экономиболагет», Ашберг при этом сохранил контроль. В число деловых партнеров Ашберга входили, в частности, такие лица, как Л.Б. Красин, до революции бывший русским управляющим фирмы «Сименс и Шуккерт» в Петрограде, а в большевистской партии курировавший вопросы финансирования ее деятельности, а также уже упомянутый выше Фюрстенберг. Полезно упомянуть, что после революции Красин стал первым наркомом внешней торговли в советском правительстве. Именно банк Ашберга был одним из последних промежуточных звеньев в связи между международными банкирами и большевиками. Кстати, по мнению А.И. Солженицына, при работе над эпопеей «Красное колесо» изучившего множество документов, именно в Стокгольме состоялась последняя встреча Ленина и Парвуса перед окончательным возвращением лидеров большевиков в Россию.
Основываясь на документах, Саттон и Катков указывают, что между «большевицким банкиром» Олофом Ашбергом и контролируемой Морганом нью-йоркской компанией «Гаранти Траст» существовала «непрерывная рабочая связь», причем, как до и во время революции, так и в первые годы после нее. (Саттон, с. 203). «В царские времена Ашберг был агентом Моргана в России и вел переговоры о русских займах в США; в 1917 году он был финансовым посредником революционеров, а после революции стал организатором и президентом Российского коммерческого банка – первого советского международного банка». В то же время Макс Мэй, вице-президент контролируемой Морганом «Гаранти Траст», стал директором оного и шефом его иностранного отдела. (Саттон, с 204). При этом существуют никем не опровергнутые документальные доказательства перевода средств от банкиров Уолл-стрита для международной революционной деятельности. Саттон упоминает о «заявлении (подтвержденном телеграммой) Уильяма Б. Томпсона, директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, крупного акционера контролируемого Рокфеллером «Чейз Бэнк» и финансового коллеги Гугенгеймов и Морганов, что он (Томпсон) дал на большевицкую революцию 1 миллион долларов для ведения пропаганды. Саттон приводит также и другие свидетельства, в частности, о финансировании банкирами Уолл-стрита известного американского журналиста Джона Рида, создавшего апологию большевистской революции в своей известной книге «Десять дней, которые потрясли мир». Поддержка большевистского режима международными финансистами продолжалась и после революции, уже в советское время.
Начальник контрразведки Временного Правительства полковник Б.В. Никитин оставил интереснейшие воспоминания[12], также проливающие свет на историю финансирования большевиков международными банкирами. Так, с помощью союзников, заинтересованных в продолжении Россией войны с Германией, и поэтому на тот момент противостоявших продвижению сюда германского влияния, ведомству во главе с Никитиным удалось заполучить телеграммы, посланные из Стокгольма в Петроград и обратно, касающиеся финансирования большевиков, текст в которых весьма поверхностным образом зашифрован путем использования довольно прозрачных эффемизмов.
Как указывается в Приложении 1 к книге Никитина, «данный массив документов хранится в бумагах Российского паспортно-контрольного бюро в Копенгагене, входящих в состав коллекции российского военного атташе в Дании генерала С.Н. Потоцкого, в архиве Гуверовского института войны, революции и мира (Пало Алто, США). Часть этих материалов (69 телеграмм)) была впервые опубликована в книге американского историка Ляндреса, однако это издание остается практически недоступным для российских читателей. Первым из отечественных исследователей телеграммы в коллекции Потоцкого независимо обнаружил петербургский историк К.М. Александров[13]. Библиография вопроса со всеми ссылками содержится в упомянутом издании книги Никитина на с. 305. Там же на сс. 301-304 читатель может найти все необходимые пояснения по поводу разночтений в разных переводах и истории обретения и публикации данных материалов. Сами упомянутые телеграммы опубликованы там же, в приложениях 1 и 2.
По словам Никитина, этими телеграммами обменивались Ленин, Фюрстенберг-Ганецкий, Александра Коллонтай, Е.М. Суменсон («дама полусвета», двоюродная сестра Ганецкого, занимавшаяся обналом на территории Финляндии) и еще ряд лиц. Формальным предлогом для обнала крупных денежных сумм было наличие у Суменсон некой сети аптек (деньги якобы требовались для закупки лекарств). В ходе следствия выяснилось, что никакой сети аптек у нее не было. Только в т.н. «Сибирском банке» она сняла со счета 800 000 рублей, причем на счету оставалось еще 150 000. Деньги эти переводились Фюрстенбергом из Стокгольма через «Ниа-банк», откуда они приходили из Германии через Дисконто-Гезельшафт-банк». Это то, что удалось установить российской контрразведке при помощи союзников. Бывший товарищ министра внутренних дел Белецкий, находясь после Октябрьского переворота в заключении в Петропавловской крепости, сообщил посетившему его американскому журналисту Ротштейну, что Суменсон, проживавшая временами в Стокгольме, якобы давно уже была немецким агентом, будучи завербованной еще в мирное время. Проверить это с полной достоверностью невозможно, поскольку многие архивы российских спецслужб были уничтожены уже после Февраля и тем более после Октября. (Мельгунов, с. 593-594).
Понимая, что глава Временного Правительства Керенский не даст довести дело до суда, Никитин и другие контрразведчики допустили утечку в прессу сведений о финансовых связях большевиков с немцами, что спровоцировало так называемые июльские события, когда большевики в первый раз попытались захватить власть силовым путем.
Одним из тех, кто взял на себя засветку в прессе связей большевиков с немцами, был журналист Г.А. Алексинский, который действовал с подачи тогдашнего прокурора судебной палаты и министра юстиции Временного правительства П.Н. Переверзева, который сменил на этом посту самого Керенского, ставшего премьером. Впоследствии Керенский обвинял контрразведчиков и журналистов в преждевременных действиях, что, по его мнению, якобы не позволило взять Ганецкого и К° с поличным, с полным набором убедительных для суда доказательств их вины и измены.
Арестованная во время июльских событий Суменсон на допросе чистосердечно призналась в том, что имела приказание от Ганецкого выдавать деньги члену исполкома Петросовета, видному большевику М.Ю. Козловскому, какие бы суммы он ни потребовал, и притом безо всякой расписки. Из предъявленных ею чековых книжек следовало, что некоторые из таких единовременных выплат доходили до ста тысяч рублей.[14] На допросах в контрразведке сам Козловский показал, что он вместе с Суменсон и Ганецким во время войны якобы занимался контрабандным ввозом в Россию различных товаров, в том числе медикаментов и предметов дамского туалета.
После начала следствия Ленин выступил с известным заявлением, в котором назвал происходящее «российским делом Дрейфуса», «западней, приготовленной для него и большевиков контрреволюционерами и их пособниками», при этом начисто отрицая наличие у него каких-либо контактов с Козловским[15].
Поскольку после июльских событий последний был также арестован и существовала возможность того, что он также начнет давать правдивые показания, изобличающие лидеров большевиков, Фюрстенберг и Карл Радек (сыгравший крайне значимую роль при возвращении группы Ленина в Россию) решили (видимо, по согласованию с самим Лениным) нанести своего рода информационный контрудар, выдав часть правды, и в информационном бюллетене «Русская корреспонденция “Правды”», издававшемся в Стокгольме на немецком языке, опубликовали 31 июля статью, в которой охарактеризовали Фюрстенберга как одного из деловых партнеров Гельфанда-Парвуса. (Что, как мы видели, соответствовало действительности). При этом они сделали поразительное признание, согласно которому Фюрстенберг за счет доходов от своего бизнеса финансировал Социал-демократическую партию Литвы и Польши (в то время оккупированной немцами). Таким образом, в случае если бы Козловский стал давать признательные показания, они могли бы утверждать, что деньги, переводившиеся Козловскому из Скандинавии, тратились для борьбы социал-демократов Литвы и Польши против немецкой оккупации. Однако этот ловкий ход оказался излишним. Во-первых, Керенский всячески тормозил расследование. Во-вторых, дальнейшее стремительное развитие революции опередило неторопливый ход следствия, и вскоре бывшие обвиняемые стали частью новой власти, а те, кто работал против них, оказались преследуемыми представителями старого общества.
Крайне ценный вклад в изучение темы внес русский историк С.П. Мельгунов[16], который суммировал и систематизировал всю доступную к тому времени информацию по теме. Среди сообщенных им сенсационных сведений есть, например, упоминание о неформальном признании будущего главного большевистского историка М.Н. Покровского (бывшего однокурсником Мельгунова по университету) о том, что «деньги дали немецкие социал-демократы на общие революционные цели». Это высказывание Покровского было Мельгуновым запротоколировано и содержалось в его архиве. К сожалению, после выезда Мельгунова в эмиграцию его архив попал в распоряжение советских «архивистов» и был подчищен в «правильном» направлении. Об этом упоминает, в частности, доктор исторических наук Ю.Н. Емельянов в предисловии к упомянутому изданию книги Никитина. (С. 29).
Мельгунов приводит также сенсационное признание одного из лидеров немецкой социал-демократии Э. Бернштейна, сделанное им в статье в немецкой газете 14 января 1921 года. Бернштейн утверждает, что, по его данным, Ленин сотоварищи получили «от немцев» свыше 50 млн. марок. Понятно, что, как мы показали выше, отнюдь не Германия, ведшая войну на два фронта и не имевшая в таком количестве свободных денег, была источником этих сумм, будучи лишь заинтересованным посредником.
Фальшивки – «громоотвод»
Теперь следует дать необходимые пояснения о так называемых «документах Сиссона», которые подавляющим большинством историков, в том числе и современных, считаются подделкой. В начале 1918 года Эдгар Сиссон, представитель в Петрограде от Комитета США по общественной информации, приобрел массив неких русских документов, якобы доказывавших теснейшую «агентурную» связь с Германией Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров. Эти документы изобиловали грубыми ошибками, как будто специально сделанными, чтобы сразу вызвать сомнения в их подлинности. При этом в них упоминались подлинные имена, названия компаний и другие факты, установленные исследователями на основании других источников. (Что свидетельствовало об очень хорошей информированности того, кто их изготовил. Саттон в связи с этим прямо говорит о «доступе к необычайно надежной информации». – С. 43). Судя по всему, эта ловкая фальшивка преследовала сразу несколько целей. Во-первых, в «документах Сиссона» главный упор нарочито делался на связь большевиков с Германией и тщательно обходились стороной международные банкиры, главным образом из США. Во-вторых, та легкость, с которой фальшивка была изобличена, была по полной программе использована большевистской и «сочувствующей» социалистической пропагандой для того, чтобы развернуть бурную кампанию по изобличению «клеветы со стороны контр-революционеров». Иными словами, в данном случае мы имеем дело с очень ловким и профессиональным контрпропагандистским ходом, которому вполне могут позавидовать и современные нам мастера информационных войн. Косвенным подтверждением данной весьма вероятной гипотезы является то, что документы попали к Сиссону от Александра Гомберга (он же Берг, настоящее имя – Михаил Крузенберг), большевистского агента в Скандинавии. (Саттон, с 43-44).
Другим фейком того времени, сделанным, в отличие от «документов Сиссона», так сказать, «от чистого сердца», были обвинения со стороны жандармского генерала Спиридовича (от которого, в частности, исходит известная легенда о Ленине, как «немецком шпионе»). Спиридович, не имея серьезных доказательств, утверждал, что Ленин якобы еще в 1913 году добровольно предложил свои услуги германскому МИДу, которые были поначалу отвергнуты, но затем приняты при посредстве Парвуса. Это, разумеется, не соответствует действительности и не принимается всерьез исследователями. В то время никакой войны между Германией и Россией еще не было, и сам Парвус еще не сформулировал свой план в своем знаменитом «Меморандуме».
Подлинные цели «Фининтерна»
Таким образом, все скандальное обсуждение государственной измены большевиков, совершенной во время войны, их сотрудничества с врагом и совместной с ним подрывной деятельности против своей воюющей Родины в то время и позднее свелось преимущественно к наличию или отсутствию «немецкого следа». Нити, ведущие от немцев за океан, в американские банки, к главному источнику мировых денег, попали во внимание исследователей лишь в 70-80-е годы прошлого века, когда события революции в России стали уже достоянием глубокой истории.
Прежде чем перейти к заключению, приведем вывод Энтони Саттона, который, придерживаясь умеренно-левых, по сути, либеральных взглядов, был честным исследователем, чей аналитический взгляд не был зашорен идеологическими клише и пропагандистским штампами. «Мы предполагаем, – говорит он, – что большевицкая революция была союзом… политиков-революционеров и политиков-финансистов… Финансисты не имели идеологии. Они имели лишь один мотив – власть и потому помогали любому политическому инструменту, который обеспечивал бы им доступ к власти»[17]. При этом целенаправленная работа хозяев денег именно против России объяснялась, по его мнению, тем, что именно в ней банкиры видели реального конкурента, угрозу своим претензиям на общемировую монополию, в которой деньги и власть сливались воедино. Исследователь напоминает, что международные банкиры финансировали отнюдь не только большевиков, но (позднее) также фашистов Муссолини и нацистов Гитлера, война с которым истощала Россию уже в советское время, при том, что наша страна и без того была ранее подвергнута небывалому разграблению во время Гражданской войны и «военного коммунизма».
Уже в начале прошлого, 20 века, по его словам, был разработан и начал осуществляться так называемый план «Марбург». Финансирование его осуществлялось целым рядом крупных финансовых компаний, в частности, из обширного наследства Эндрю Карнеги. (В 1910 году Карнеги пожертвовал 10 млн. долларов на основание Фонда Карнеги «для международного мира»). «Правительства всех стран, по плану “Марбург”, должны быть социализированы, тогда как конечная власть будет оставаться в руках международных финансистов “для контроля за советами и принудительного управления миром и, таким образом, создания политического средства от всех политических болезней человечества»[18]. Прямо пламенный привет от Клауса Шваба!
Сейчас уже, в общем, ни для кого не секрет, что уже с начала 20 века международные банкиры активно финансировали как ультралевые, так и ультраправые движения, что продолжается до сих пор. «Тогда у большевиков и банкиров была… существенная общая платформа – интернационализм. – продолжает Саттон. – Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть… Банковское сообщество меньше всего хочет свободной экономики и децентрализованной власти». (С. 212).
Согласно выводу исследователя, международные банкиры, которые финансировали большевиков и других левых в России, руководствовались отнюдь не идеологическими соображениями. Их целью был в первую очередь захват рынков, прежде всего русского рынка и монопольный контроль над ними. Саттон упоминает о книге Джона Д. Рокфеллера «Вторая американская революция», на титульном листе которой красовалась пятиконечная звезда. Эта книга содержала «голословный призыв к гуманизму» и коллективизму. Однако ни сами Рокфеллеры, ни другие кланы мировой «элиты», естественно, не передали свою собственность другим. «“Общественное благо” использовалось и используется сегодня в качестве средства и предлога для самовозвеличивания избранного круга, который призывает к миру во всем мире и к человеческой порядочности». Рассмотрение всемирной истории в марксистских терминах борьбы между капитализмом и социализмом не в состоянии приблизить нас к пониманию этой реальности – «альянса между международными финансами и интернационалистической революцией». (С. 214). Ибо сама борьба «двух систем» была во многом проектом «Фининтерна» ради упрочения собственной глобальной власти над миром[19].
Достаточно известным и освященным в литературе вопроса является «возврат долгов» большевиками своим кредиторам вскоре после прихода к власти. Отвечал за эти сверхсекретные операции уполномоченный Политбюро ЦК РКП(б) по золотовалютным операциям за границей Максим Литвинов, будущий нарком по иностранным делам, который в бытность свою еще молодым революционером проявил себя как активный участник т.н. «экспроприаций», то есть, попросту говоря, грабежей для нужд партии (вместе с Камо (С.А. Тер-Петросяном)). В этих золотовалютных операциях участвовал также и упомянутый выше Красин, будущий нарком внешней торговли и ряд других «ответственных товарищей». Выступая в апреле 1928 года в Москве на 3-й сессии ЦИК, Литвинов признал: «В 1921 году я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей. Я находился в Ревеле, и через мои руки прошло несколько сот миллионов рублей нашего золота, проданного мною за границу. Бóльшая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило свое последнее убежище в кладовых американского резервного банка». (То есть Литвинов, по сути, вполне официально признавал, что ФРС формировалась в значительной степени за счет золота Царской России, вывезенного им за рубеж по заданию своей партии). По подсчетам А.Г. Мосякина[20] за 10 месяцев 1921 года из Советской России на Запад было вывезено золота на сумму 485,3 млн. руб. (375,7 т), из них только четверть израсходовали на закупки зерна, паровозов, снаряжения для Красной армии и пр., а основная масса золота поначалу легла на секретные партийные счета в западных банках. К началу 1922 года свободные от обязательств золотовалютные резервы РСФСР, с учётом румынского золота, составляли всего лишь 107,7 млн руб. (83,5 т).
Понятно, что, так сказать, в официальном формате Литвинов говорит о «продаже» золота, в то время как в действительности это была более-менее замаскированная расплата с «кредиторами» революции. Процесс берет свое начало в 1920 году, когда 22 марта он был назначен на свою должность. Вывоз царского золота из России осуществлялся через формально негосударственную кооперативную торговую организацию «Центросоюз», в обход золотой блокады Антанты, зафрахтованными торговыми судами из портов Ревеля (Таллина) и Риги, в Стокгольм и в Христианию (Осло). В Стокгольм поступали как разнообразные конфискованные драгоценности (продаваемые ювелирам и оценщикам), так и золотые монеты и банковские слитки, которые формально покупались шведскими банками «Svenska Ekonomi aktie-bolaget» (Шведское экономическое акционерное общество, ШЭАО) и «N.P. Kjell & Kompaniet» («Н.П. Шелль и К°»), потом по заказу этих банков переплавлялись на шведском монетном дворе, клеймились как шведские слитки, продавались на Стокгольмской бирже и перепродавались далее на других биржах Европы (как якобы шведское золото). В Христианию (Осло) поступали только золотые монеты (в Норвегии не было возможности переплавлять слитки и ставить на них новые клейма). Вырученные при продаже деньги поступали на счета «Центросоюза» и созданной Литвиновым «Норвежско-русской торговой компании» в шведских и норвежских банках, затем использовались для закупок и переводов в другие банки. Как видим, в обратном направлении финансово-золотые потоки текли, в общем, по тому же пути, по которому ранее осуществлялось финансирование революции в России.
В качестве предлога для «возврата» финансовых средств и ценностей использовались и другие «торговые» операции. Например, широко известна так называемая «паровозная афера» (которую, как и продажу, по сути – разграбление церковных ценностей курировал Троцкий). Об этом подробно пишет, в частности, автор, на которого мы уже не раз ссылались – профессор В.Ю. Катасонов[21].
Целый ряд других связанных с данной темой сюжетов остается за рамками нашего краткого изложения.
Заключение. Воспоминание о будущем?
Все описанное выше сегодня воспринимается как своего рода воспоминания о будущем. Незримая для большинства, но необычайно упорная злая воля хозяев денег, трансформируя те формы, в которых воплощается их план, продолжает неуклонно преодолевать стоящие на его пути препятствия. «Вторая американская революция» Рокфеллера предстает сегодня как «великая перезагрузка» Клауса Шваба. Прямолинейный и грубый военный коммунизм трансформируется в «мягкую силу» нагло-лукавых глобалистских технологий. На место упоенных безнаказанностью фанатиков революционной утопии приходят скучно-обезличенные, похожие на роботов, без устали повторяющие свои обыденные мантры менеджеры апокалипсиса. И точно так же, как их несоизмеримо более яркие предшественники сто с лишним лет тому назад, они пускают впереди себя дымовую завесу из рассуждений об общем благе. Точно так же предстают они в роли истинных и почему-то не понимаемых упорно-неблагодарным большинством благодетелей человечества.
За этим рассуждениями об общем благе и будущем благоденствии (стоит только добровольно (это обязательно!) всем принять их безумно-рациональный план) – все тот же набор сокровенных, глубинных целей: отменить «эгоизм» владения частной собственностью; все деньги сосредоточить в одном центре; у всех все отобрать и дозировано кормить в обмен на полное послушание; 99 % людей уравнять в нищете, полностью лишив свободы и инициативы; покончить с «предрассудками» семьи, Церкви и нации (включая и национальные государства), при этом убедив человечество в том, что полное счастье, наконец, достигнуто; и, ни минуты не колеблясь, ради этого морока утопии безжалостно пустить под нож непокорное большинство.
И главное – всеобщий, тотальный учет и контроль, сегодня, кажется, уже всерьез реальный благодаря «цифре», небывалому еще недавно развитию электронных и нанотехнологий. Сейчас уже сброшены маски с бесовского лика новой-старой утопии: ради всеобщего счастья и достижения «идеала» можно (и нужно!) попрать Божий замысел о человеке, с помощью современных биотехнологий выйти за пределы самой человечности. Теперь-то мы знаем, что такое на самом деле «новый человек», которым бредили авторы многих утопий: это программируемый биоробот, лишенный богоподобной души и человечного сердца.
Сознание «совпатриотов», травмированное катаклизмами последних десятилетий и порабощенное «идеоманией», не в силах сопротивляться напору глобалистов, поскольку с одними богоборческими бесовскими химерами пытается бороться с помощью других, принимая иные личины того же зла за принципиально другие, «добрые» сущности. Противостоять глобалистам, клянясь именем Ленина – очень плохая идея.
Сто с лишним лет тому назад большевики пришли к власти на плечах февралистов и социалистов разных мастей и толков, ведомые ненавистью к исторической, царской России, к ее истории, культуре, религии, всему жизненному укладу. Жизненная органика, наполненная духовным и созидательным смыслом, была принесена в жертву безумной утопии мировой революции, а затем – «построению социализма в отдельно взятой стране». Когда Россия, с ее инерцией Традиции, стала в очередной раз перемалывать, преодолевать разрушительную утопию и постепенно, хотя и очень трудно, восстанавливать традиционные формы жизни, потомки большевиков вновь взорвали нормальное течение жизни ради новой, зеркально отраженной утопии, восхотев теперь уже капитализма в отдельно взятой стране и вхождения в «рай» Запада. Западничество и интернационализм предшественников предстали в новой, трансформированной оболочке. Но История – весьма ироничная дама, порой не чуждая и сарказму. Хозяева денег, что инспирировали и накачали тех, старых большевиков, теперь придумали новый проект, столь же интернациональный и глобалистский, начали новую революцию. И теперь новые компрадоры, потомки старых предателей, стоят перед лицом суровой реальности: прежнего капитализма не будет, будет новый мировой порядок, в котором не предусмотрены старые прелести. Революция продолжается. А для детей и внуков «комиссаров в пыльных шлемах», этих псевдоэлитариев, так ненавидящих собственную страну и ее народ, GAME OVER. История, описав круг, впивается в собственный хвост. В этом хвосте пребывает российская «элитка». Ей надлежит быть съеденной. И это – вполне справедливая месть Истории за страдания и гибель великой страны – России, которую мы потеряли.
Что до рая на земле, то его точно не будет. Точнее будет, но лишь для тех, кто, как персонажи «Матрицы», навсегда потеряет свою историческую память. И многие ведь уже почти готовы!
Владимир Семенко
[1] Бакунин М.А. Интернационал, Маркс и евреи. Неизвестные работы отца русского анархизма. Пер. с фр. яз. – М.: «Вече», 2008. С.155.
[2] Саттон Энтони Власть доллара. М.: «Фери-В», 2003. С.57.
[3] Там же. С. 56.
[4] Там же. С. 56, 66.
[5] Катасонов В.Ю. Империализм как высшая стадия капитализма. Метаморфозы столетия (1916 – 2016 годы). М.: ИД «Кислород», 2016. С.204.
[6] Там же. С. 205.
[7] Саттон Энтони Уолл-Стрит и большевицкая революция. М.: «Русская идея». 2005. С.13. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
[8] Zeman Z.A. Germany and Revolution in Russia, 1915—1918. Doсuments from the Archives of the German Foreign Ministry. — London; New York; Toronto : Oxford University Press, 1958.
[9] Катков Г.М. Февральская революция. М. Центрполиграф. 2006.
[10] Катков Г.М. Указ. соч. С. 109.
[11] Там же. С. 120.
[12] Никитин Б.В. Роковые годы. М. АЙРИС-пресс. 2007.
[13] Александров К.М. Октябрь для кайзера. Заговор против России в 1917 г. // Посев. 2004. № 1-2.
[14] Никитин Б.В. Указ. соч. С. 150.
[15] Катков Г.М. Указ. соч. С. 134.
[16] Мельгунов С.П. Как большевики захватили власть. М.: АЙРИС-пресс. 2007. Книга того же автора «Золотой немецкий ключ к большевистской революции», впервые вышедшая в Париже в 1940 году, содержится в приложении к этому изданию.
[17] Саттон Энтони Указ. соч. С. 208-209.
[18] Там же. С. 210-211.
[19] Об этом подробнее см. в другой книге Э. Саттона – «Как Орден организует войны и революции». Изд. дом «Паллада». 1995.
[20 Мосякин А.Г. Судьба золота в Российской империи в срезе истории. 1880—1922. — Историческое расследование. — М.: КМК, 2017.
[21] Катасонов В.Ю. Вывоз золота из Советской России, СССР и Российской Федерации: 1917-2005 гг // Всероссийский экономический журнал ЭКО. — 2010. — Вып. 3 (429).